Ушкуйник - Страница 49

— А с караваном кто останется? Его совсем без защиты оставлять негоже. Там ценностей на ушкуях — ого-го! Даже после дележа на эти деньги весь Хлынов купить можно! Помнишь, я тебе о великом князе Московском…

Костя снова замолчал, поглядел на Михаила. Тот понял, что слова эти вырвались у Кости случайно и вовсе не предназначались для его ушей.

— Потом, в Немде договорим, если живы будем.

— Должны добраться, Костя, непременно там будем, — горячился Глеб. — Только ты уж до вятских земель продержись со своими конными.

Караван продолжил путь. Костя с конной ратью следовал по берегу.

И всё-таки настигли их татары. Сначала вдали пыльное облако появилось, которое стало быстро приближаться. Видимо, в стремлении непременно настигнуть русичей не жалели татары лошадей, чувствовали, что ещё немного — и уйдёт лакомая добыча из рук, потому торопились.

Пыль заметили и ушкуйники, и Костя. Караван продолжил путь, а Костя с конной ратью затаился в небольшой роще, в которой всадники едва укрылись.

Татары совершили две роковые ошибки: не поменяли лошадей на заводных, вступив в бой на усталых, взмыленных конях, и второе — изменив своим привычкам, не пустили впереди дозор, не сомневаясь, что и так заметят конную рать Юрьева издалека. И этими промахами они лишили себя важного преимущества.

Обычно татары начинали бой издалека, осыпая противника градом стрел, убивая, раня врага ещё на расстоянии, и этим расстраивая его боевые порядки. Ещё до столкновения противник нёс потери и был деморализован.

Костя подпустил врага поближе и, когда татары начали проноситься между рощей и рекой, внезапно ударил им вбок. Ввиду неожиданного удара татары понесли потери. Их отряд оказался рассечённым надвое. Заводные кони, которых татары вели за собой в поводу, в бою только мешали. А русские неистово работали саблями и топорами, понимая, что от исхода именно этого боя многое зависит. Ни татарам, ни русским ждать помощи было неоткуда. Крики, звон оружия, ржание лошадей — все слилось в оглушительный шум.

Татар изначально было больше, но от внезапного бокового удара русских они сразу потеряли много людей, и теперь сеча шла почти на равных. На реке услышали шум битвы, бывшие невольники закричали: «В сечу хотим, басурманам отмстить!» Они бросили грести и начали требовать оружие.

Поддались кормчие их напору, пристали к берегу. И Мишка не устоял, поддался общему порыву.

— Кто со мной пойдёт в бой на татар?

Согласились все гребцы — бывшие невольники. Да их и уговаривать не надо было. Голодные, не успевшие отъесться на судовых харчах, вымотанные тяжёлым трудом на ушкуях, они требовали оружия.

— Павел, пристань к берегу и жди.

Гребцы со всех трёх судов Михаила, захватив топоры, перебрались на берег и толпой побежали к месту конного боя. Следом за ними, захватив дамасскую саблю, помчался и Михаил. Рядом с ним бежал Савва.

Вот и татары. Они, пережив и преодолев шок и растерянность от внезапного нападения конной рати русских, развернулись в боевой порядок и теперь с двух сторон наседали на воинов Юрьева. Увлечённые схваткой, назад они не смотрели. А зря!

Савва остановился, пустил одну стрелу, вторую, третью… Он бил в спины татарские, и ни одна стрела не прошла мимо цели.

За шумом боя татары не слышали топота множества ног бегущих к ним бывших невольников. А те, добежав, топорами били татар по ногам, не в силах дотянуться коротким оружием до груди или головы всадников. Они стаскивали их с лошадей и вдвоём-втроём молотили топорами по кольчугам, в неистовстве мутузили их кулаками. Ни одна кольчуга не выдержит удара боевым топором.

Вот и Михаил добежал. За ним, не отставая, мчался Савва. Заводные лошади мешали добраться до татар. Недолго думая, Михаил ударил саблей из чёрного Дамаска скакуна по задним ногам. Лошадь заржала от боли и присела, как собака. Михаил взлетел по её крупу и, как с трамплина, прыгнул на татарина. Ещё в прыжке он широким полукругом ударил саблей по телу врага. И только тогда заметил, что на том не кольчуга вовсе, а кираса. «Не пробить — только саблю сломаю», — пронеслось в голове Мишки.

Однако, к удивлению купца, дамаск разрубил кирасу и глубоко вошёл в тело татарина. Михаил с трудом вытащил саблю. Татарин поник, всем телом припав на шею лошади, но не падал. Слева и справа от него плотно сгрудились другие лошади и всадники. Так он и сидел в седле, наклонясь, — уже мёртвый.

Татарин справа повернул голову и, увидев русского, перебросил саблю из правой руки в левую, но ударить не успел. В спину ему, между лопаток, вошла стрела, пробив доспехи. «Молодец, Савва!» — мысленно отметил Михаил.

Он мгновенно обернулся влево, а подбежавшие гребцы стаскивали татарина с лошади, причём, похоже, уже мёртвого. Дрогнули татары, не ожидавшие удара с тыла. Конечно, гребцы из невольников — не заправские воины, но ярость заменила им умение и опыт. Тем более что нападали они вдвоём-втроём на одного татарина. А невдалеке за ходом схватки внимательно следили ушкуйники, готовые в случае необходимости ринуться на подмогу гребцам.

Заводные лошади явно мешали манёврам татарских конников. Пытаясь обеспечить себе простор для действий, татары стали обрубать поводья заводных лошадей, чтобы выбраться из плотной конской массы.

Да не тут-то было! Поздно! Невольники набрасывались на них, как лайки на затравленного медведя: кто-то бил лошадь по морде топором, кто-то мутузил по ногам татарина, а некоторые — видно, из бывших лесорубов, довольно метко метали топоры в цель, ну прямо как на торгу, на потеху публике, — скоморохи кидали ножи.